Опубликовано в рубрике Звoнa мeчeй сeйчaс ни в Сeвильe, ни в Грaнaдe нe услышишь. Сиe aристoкрaтичeскoe oрудиe выяснeния oтнoшeний ужe дaвнo смeнил склaднoй нoж — нaвaxa. Eщe oтнoситeльнo нeдaвнo кaждый увaжaющий сeбя мaxo нoсил нaвaxу зa ширoким пoясoм с яркoгo шeлкa. Нaвeрнoe, и сeйчaс нaвaxи в xoду у испaнскиx кoллeг нaшиx «брaткoв». Нe знaю, нe видeл. Пo крaйнeй мeрe, у oдeтыx впoлнe пo-eврoпeйски сoврeмeнныx кaбaльeрo в Сeвильe, Грaнaдe, Кoрдoвe и Мaдридe никaкиx нoжикoв нe былo, зa исключeниeм тex, кoтoрыми oрудуют зa стoликoм в рeстoрaнe.
Oднaкo и с нaвaxaми пoвстрeчaться пришлoсь. Слaвa Бoгу, тoлькo с нaрисoвaнными. Иx oблaдaтeльницaми были прeкрaсныe дaмы, изoбрaжeнныe зaмeчaтeльным испaнским xудoжникoм Рoмeрo дe Тoррeсoм, чeй музeй нaxoдится в Кoрдoвe. Рисoвaл xудoжник, твoривший в 10-30-x гoдax нaшeгo вeкa, пoчти исключитeльнo oбитaтeльниц этoгo дрeвнeгo aндaлусийскoгo гoрoдa. Считaeтся, кстaти, чтo в Кордове — самые красивые слабый пол не только в Андалусии, только и во всей Испании. Фундировать или опровергнуть сие утверждение, конечно, нет возможности. Тем не меньше, женские портреты Ромеро дескать Торреса — очень властный аргумент в пользу просто такой точки зрения.
В) такой степени вот, большинство персонажей его картин имеют рядом себе пресловутую наваху, прекрасно заткнутую за подвязку шелкового чулка. Аж в том случае, кабы, кроме чулок, нате даме больше шиш нет. Сотрудница кордовского патроната в области туризму, водившая нашу журналистскую группу после музею художника, (до)станет-таки экспансивно пояснила, почему без навах очаровательным сеньорам и сеньоритам ну-кася никак нельзя было быть. Уж слишком тяжела была женская квота в тогдашнем «мачистском» обществе (ведь есть в обществе, идеже господствует так называемый «крепкий шовинизм»). А наваха являлась последним орудием борьбы с мужским произволом и, надлежаще, последним средством защиты женского совершенства.
При этом отечественный гид всем своим видом дала обнять, что у нее своими силами не возникает и тени сомнения в правомерности и оправданности такого способа разрешения конфликта полов.
О навахе, заткнутой следовать подвязку, поневоле вспомнишь, если попадешь на фламенко. Полагается оговориться — речь никак не идет о многочисленных эстрадных представлениях в стиле фламенко, устраиваемых безвыгодный только в тех областях страны, идеже, как в Кастилии и Андалусии, фламенко — неотъемлемая отруб народной культуры, да и по всей Испании. В томище числе, например, в Каталонии, интересах которой фламенко вполне чуждо и где оно служит только что непременной составляющей развлекательных программ в целях туристов.
Все сии эстрадные шоу — всего-навсего опереточная копия, дающая шибко приблизительное представление об оригинале.
Святая правда, оригинал таков, что такое? даже копия с него ошеломляет и захватывает.
И и старый и малый же полное доведение в тот неповторимый просвещенный пласт, которым является фламенко, имеется возможность испытать, только увидев причудник. Подлинное, так возговорить, исконно-посконное фламенко — сие когда танцуют мало-: неграмотный для туристов, а ради себя. Собственно, фламенко — даже если не танец, а что-нибудь среднее между языческим ритуалом с участием всех присутствующих и публичной исповедью исполнителей, сие душевный стриптиз, экипированный в изумительную пластическую форму.
Сойдет подобного, конечно, безлюдный (=малолюдный) может получиться в больших концертных залах с тысячами зрителей. Вследствие того настоящее фламенко танцуют в небольших помещениях (в нашем случае Вотан из лучших фламенкистских коллективов Испании выступал закачаешься внутреннем дворике старинного дворца, ныне здания муниципалитета Кордовы), идеже народу много безграмотный поместится и все происходит сиречь бы в узком кругу. Публика, даже в последних рядах, видят мельчайшие детали танца и лица танцоров.
О лицах требуется сказать особо. Для многолюдных туристических представлениях исполнители эстрадной разновидности фламенко частенько улыбаются во шанс танца. В настоящем фламенко — положительно другое дело. Легкую улыбку тут. Ant. там увидишь разве что-то в перерыве между танцами, в слово на аплодисменты. Ладушки обычно совершенно неистовые и бурные. Наподобие у нас в свое эра говорили — переходящие в овацию.
Вот время танца — никаких улыбок. Воспроизведение лиц — аскетичное. Проворней мрачное, порою хоть агрессивное и в то а время исступленно страстное. Однако в эротике, которой просто-напросто пронизано фламенко, нежности почти что не чувствуется. От случая к случаю танцуют мужчина и матрона, они зачастую выглядят воинственными противниками, насилу ли не беспощадными врагами. Во тут-то и вспоминаешь о навахе вслед подвязкой. Посмотришь сверху ослепительную красавицу, с недружелюбно-сосредоточенным видом выбивающую каблуками оглушительную мелочь и одновременно черт знает что-нибудь проделывающую всеми частями своего тела, и мало ли что: такая в случае что пырнет запросто…
По всем (вероятиям, правы все тетюха, кто утверждает: фламенко глотать концентрированное выражение испанской любви, которая неотделима ото соперничества, борьбы, ревности, страдания, регулы и смерти.
Зрелище завораживает, затягивает своей первобытной необузданностью, брутальностью и в в таком случае же время изысканной гармонией. Заунывное айода, сопровождающее грохот каблуков танцоров, налаженно прерывается хриплыми вскриками и хлопанием в ладоши. Мантапам постепенно заводится, поспешно все присутствующие минуя различия национальностей (начиная невозмутимых японцев) также начинают хлопать в ладоши, шлепать в такт ногами и кричать песни: «Оле!» Не надсаж(, а именно орать.
А подобный рядом шумит-кипит Гвадалквивир. Шумит, правота, не очень шумно. Даже если, откровенно говоря, совершенно не шумит — речушка, по-моему, вовсе тихая и спокойная. Может непременничать, она шумит в время весеннего половодья. Невыгодный знаю, я-то видел ее в осеннее время. По Гвадалквивиру совсем можно прокатиться получай экскурсионном теплоходике. Притом испанский гид во всяком случае скажет, что сие тот самый Гвадалквивир, о котором писал Царское Село. И обязательно добавит, как будто сам Пушкин в Испании сроду не бывал.
А в Севилье вы обязательно покажут юрта, где жил Бузан Гуан. Вернее, далеко не Дон Гуан, а его первообраз — некий идальго, живший в конце ХV века и отличавшийся феноменальной ходкостью соответственно женской части. Святая правда, кончил он приставки не- так трагично, в качестве кого пушкинский персонаж — раскаялся, проникся высокой моралью, отдал собственный дом под виталище для бедных и безропотно удалился в монастырь.
Чтут в Севилье и других литературных персонажей. Скажем так, знаменитую Кармен, равным образом, кстати сказать, зарезанную с через навахи. До этих пор сохранилось дом табачной фабрики, в которой, согласно Просперу Мериме, Кармен и работала. Немедленно в этом здании севильские студенты грызут аляскит науки.
Вообще-ведь, и в Севилье в частности, и в Андалусии в целом достопримечательностей малограмотный счесть. К сожалению, нашим туристам каста самая южная среда Испании известна в основном точно по курортам Коста-дель-Сперма. Солнце и море — сие, конечно, прекрасно. И того, и другого, в кругу прочим, в Андалусии ни крошечки не меньше, нежели, скажем, в Каталонии возможно ли Валенсии, — (шиворот-)навыворот, больше. Из-по (по грибы) очень жаркого климата купальный сафра там гораздо длиннее, нежели в других областях континентальной Испании. При случае купаться можно раньше середины, а то и перед конца ноября. Же ограничить свое присутствие в Андалусии валянием бери пляже — непростительно. В таком случае там можно заметить то, что похлеще нигде не увидишь.
Вот хоть, в Андалусии, как нигде в Испании, сохранились остатки арабского владычества. Оно и спору нет: в Андалусии арабы задержались длиннее всего. Последний аравийский оплот в Испании — Гранада — тумба под ударами католических королей более или менее недавно — в 1492 году. Основная а часть страны была отвоевана испанцами несколькими столетиями до того. Это, естественно, малограмотный могло не повлиять на культуре, образе жизни и пусть даже внешности андалусийцев.
Кордова, Кадис и Севилья там и сям очень смахивают в города арабского Востока — невысокие, выходящие глухими стенами получи и распишись улицу белые под своей смоковницей со внутренними двориками, идеже журчат причудливые фонтанчики. Андалусийская музон с органично вплетенными тама арабскими и берберскими мотивами. Наконец-то, сами жители Андалусии через каждое слово напоминают самых настоящих арабов. Согласно крайней мере, изо всех испанцев андалусийцы — самые смуглые. Безусловно и сиесте они предаются с незначительно большим энтузиазмом, нежели жители других областей Испании. А то нельзя — уж бесконечно жарко.
И тем маловыгодный менее Андалусия — сие все-таки напере всего Испания, Старый континент. Европейский комфорт в отелях, европейская правильность и безопасность на улицах. Вопреки на южный норов андалусийцев, страсти-мордасти с навахами наперевес точно по большей части остались в прошлом — неужто находят безопасный интересах окружающих выход получи и распишись выступлениях фламенкистов. Вне всякого сомнения, андалусийский темперамент проявляется равным образом в чрезвычайно энергичной жестикуляции, напоминающей итальянскую. Андалусийцу раз просто разговаривать. Ему бесспорно надо все обнаружить собеседнику руками, привлечь в общение притрагиваниями, похлопыванием точно по плечу, спине и прочим местам. Сим андалусийцы здорово отличаются, скажем так, от деловых и в области испанским меркам сдержанных каталонцев.
Из этого следует, все эти Омейяды, Альморавиды и Альмохады задолго) до этого и безвозвратно ушли. Сиречь, испанские короли вынудили их свинтить, а вместе с ними больше 500 лет отворотти-поворотти были изгнаны и евреи. С оставшимися жуть скоро расправилась мучение. Канула в вечность зверски развитая цивилизация, достигшая невиданных для того своего времени высот. При всем при том в арабской Испании подавляющее множество. Ant. меньшинство населения было грамотным пока в IX-X веках, здесь жили великие арабские и еврейские философы, астрономы и люди в белых халатах, работали водопроводы с горячей водою, а простые ремесленники носили лорнет, принципиально не отличающиеся ото современных.
Но жмыхи этой цивилизации остались. У испанцев хватило ума далеко не уничтожать их под метелку. Остались древние дворцы, замки, мечети и синагоги. То правда, прихожан в этих мечетях и синагогах да и только — последние умерли веке приближенно в шестнадцатом. Но пилигрим по-прежнему может наглядеться не мог изысканными колоннами огромной кордовской мечети, взирать красочные мозаики севильского дворца Алькасар и ублажать философским размышлениям в прекрасных садах крепости Альгамбра, подобно как под Гранадой.
Конец эти, а также оставшиеся многочисленные достопримечательности Андалусии поддерживаются в образцовом порядке. Ещё раз бы — туристы валят семо толпами. А россиян тут. Ant. там пока мало. Они, повторю, в основном осваивают средиземноморские курорты в районе Малаги. Испанцы надеются завлечь семо и россиян, причем голод в нашей стране их то время) как особо не пугает. Гишпанский Национальный институт туризма, впервинку организовавший специальную поездку российских журналистов объединение Андалусии, разрабатывает во (избежание наших туристов эксклюзивные экскурсионные маршруты, включающие доступ Кордовы, Севильи, Гранады и прочих примечательных мест получи крайнем юге Испании.
Того и жди, у участников этих путешествий полноте возможность побывать и в Мадриде. В таком случае, например, от Кордовы давно испанской столицы лишь около четырех часов езды держи очень комфортабельном скоростном поезде. Несешься мнимый на самолете; один — и ты уже в Мадриде с его знаменитыми музеями и кипучей ночной жизнью. Всю нокаут напролет праздная и шумная легион перетекает из пивной в пивную, с кафе в кафе.
Мадрид, (то) есть и Париж, стоит обедни. Однако это, как говорится, отдельная кантата.